Если Кремль не предпримет жесткие политические шаги, связанные с экономикой, России грозит десятилетие замедленного роста и ограничений, мешающих стране развивать свой экономический потенциал. Олигархи исчезли, им на смену пришли конкурирующие кремлевские группировки, а проблемы инфляции, инвестиций и стабильности рубля не решаются. Это может означать конец российского экономического бума.

Поначалу президент России Владимир Путин относился к этому довольно легко. Экономика росла такими темпами, что Запад завидовал. Производство нефти достигло уровня, невиданного в советские времена. Инвестиции в нефтяной сектор соответствовали производству, а мировые цены на нефть выросли. Государственная казна наполнилась, курс рубля оставался заниженным, пенсии выплачивались, и шли разговоры о необходимости структурных реформ, направленных на модернизацию или замену устаревающей инфраструктуры.

Путин объявил, что за десятилетие Россия удвоит валовой внутренний продукт, и в тот момент многим казалось, что это достижимо.

Потом ситуация начала меняться.

Жесткий налоговый режим, направленный на то, чтобы отобрать львиную долю нефтяной прибыли, атака на крупнейшую в стране частную нефтяную компанию ЮКОС и ее разрушение привели к спаду инвестиций в нефтяной сектор, а производство снизилось до уровня времен финансового кризиса 1998 года.

Российская экономика по-прежнему растет, но темпы этого роста разочаровывают многих экономистов. Кремлевские экономические либералы, министр финансов Алексей Кудрин и министр торговли и экономического развития Герман Греф снизили свои прогнозы роста на ближайшие два года до 5,5-6%, что ниже среднего показателя в 6,5-7%, достигнутого в 2000-2004 годах. Перспектива удвоения российского ВВП за десять лет развеялась как дым.

Понимая, что российский экономический прогресс утрачивает свой блеск, Путин пошел на многое, чтобы успокоить внутренних и внешних инвесторов. Приняты благоприятные для инвестиций законы, в том числе уменьшен с десяти до трех лет срок давности для пересмотра спорных приватизационных сделок. Путин даже встретился с лидерами иностранного бизнеса, чтобы дать понять, хотя и косвенно, что дело ЮКОСа - единственное в своем роде и Россия открыта для иностранных инвестиций.

Однако все очень просто. Это знает Путин, это знают кремлевские группировки, борющиеся за влияние (и, весьма вероятно, богатство), и, самое главное, это знают внешние и внутренние инвесторы. Поскольку иностранцам теперь фактически запрещено инвестировать в энергоносители, сырье и ряд предприятий, которые сочли "стратегическими", инвесторы настроены весьма скептично.

Проблемы, которые грозят российской экономике, по большей части созданы самой Россией. В настоящее время высокие потребительские расходы поддерживают спрос, но прямые иностранные инвестиции составляют примерно 70 долларов на душу населения, тогда как в Казахстане и странах Восточной Европы они исчисляются тысячами долларов на душу населения. Считается, что прямые иностранные инвестиции необходимы для того, чтобы интенсифицировать российский экономический рост и развитие потенциала.

Не все в Кремле с этим согласны. Стабилизационный фонд, куда поступают налоги на добычу и экспорт нефти, достигает примерно 30 млрд долларов, и некоторые кремлевские чиновники заявляют, что Россия может себе позволить обойтись без иностранных инвестиций в финансировании "стратегических отраслей". Этих чиновников, похоже, мало беспокоит то, что подобная политика подгоняет инфляцию и ускоряет рост рубля, что представляет угрозу для темпов экономического роста.

Добавьте к неоднозначным сигналам из Кремля то, что премьер-министр Михаил Фрадков потребовал от министра экономики Германа Грефа просто написать план по удвоению российского ВВП за 10 лет, иначе говоря, план, обеспечивающий уровень роста в 7,2% в год. Греф ответил, что не занимается централизованным экономическим планированием, и сказал Фрадкову, что его требование "невыполнимо".

Хотя Греф и другие экономические либералы мужественно сопротивляются диктаторским требованиям увеличить рост, они тоже пошли на компромисс, в результате которого инфляция может уничтожить половину того, чего они добились титаническими усилиями.

Греф и другие настаивают на использовании стабилизационного фонда для выплаты внешнего долга, превышающего 100 млрд долларов, и создания резерва на случай неожиданных экономических потрясений. Фрадков относится к фонду как к средству сделать приятное своему боссу, в буквальном смысле "купив" экономический рост, и как к источнику средств для популистских проектов в канун сезона выборов 2007-08 годов.

Стороны пришли к компромиссу. Правительство получит доступ к нефтяной прибыли, изначально предназначенной для стабилизационного фонда. Уровень цен на нефть, при превышении которого нефтяные доходы бюджета начинают поступать в Стабфонд, повышен с 20 до 27 долларов за баррель

Фрадков от этого выиграл. Игры со стабилизационным фондом дадут еще 10 млрд долларов на социальные расходы. На сегодняшний день инфляцию подгоняют такие нефинансовые факторы, как государственные тарифы на газ и электроэнергию, теперь к этому добавятся еще и правительственные расходы.

В результате поставленная правительством задача удержать инфляцию в пределах 10% представляется иллюзорной. Кроме того, увеличение затрат означает дополнительное вливание в экономику нефтедолларов, что неизбежно ускорит рост курса рубля. Высокая инфляция и курс быстро отразятся на экономике. Больше всего пострадает нереформированная промышленность, в которой занята половина трудоспособного населения, но которая приносит мало налоговых поступлений.

При всех политических разногласиях и компромиссах в российской экономике все может идти как сейчас еще лет десять. При валютных резервах в 144 млрд долларов (плюс 30 млрд долларов в стабилизационном фонде), значительных торговых излишках и внешнем долге, равном 17% ВВП, непосредственная опасность России не грозит. Борьба за кремлевскими стенами может закончиться компромиссом, обеспечивающим сохранение экономического роста на нынешнем уровне или даже его ускорение на короткое время. Но в долгосрочной перспективе расточается то, что могло бы обеспечить "российское экономическое чудо".